Наконец, жестокий мой бог внял моим молитвам и отразил погодой настроение. Моросью окрашивая глаза окружающих сталью и свинцом, превращая их в нахохленных птиц, спешащих куда-то по своим делам. Хочется расхохотаться, но в горле так горько, что все оставшееся - это срывающаяся с губ желчь слюны.
Неприятные вкусом колеса лениво пузырятся из-под языка, и темнота перед глазами расцветает яркими красками пятен голос становется глубже и ниже, мысли, наконец, обретают кристальную четкость и ясность.
Клоуны, скачущие вокруг, наконец, начинают вызывать ту эмоцию, которую и должны вызывать - презрительную улыбку.
Но...мой бог был милостив недолго, и заменил настоящее лицо города - тяжелое одеяло неба, уже не лежащее на плечах - уже стелющееся под ногами - обычной веселенькой масочкой беспомощной безоблачности. Но - поздно: я уже успел поймать кусочек родственной мне души и зашил, замер внутри себя химией.