The chosen two
Как курением - желудок, уже более не ведущийся на чай в качестве основного и единственного блюда в рационе. Как нещадно выкручиваемоей громкостью мрачняка - нечто, чуть не на коленях умоляющее о хоть каком-нибудь позитиве. Быть эгоистом и выгодно, и приятно. Этой мыслью он забивает сознание, продираясь сквозь едкое красное желе последствий бессониццы от метро - к ещё одному из своих кресел - к рабочему.
Спасаясь от чего-то, ведомого только ему одному, он прячет лицо не от холода - от взглядов, что нескромно лезут куда-то...Почему все так ненавидят папарацци, но всё равно готовы платить им за сюжеты? Да потому, что папарацци - это тот же самый зевака, только с доведёнными до такого гротеска отличительными чертами, что те начинают раздражать даже тех, кто сам такой же. Правда, они вооружены незнамо-сколько-мегапиксельными камерами и знаниями о том, куда можно добытое актуальное сбагрить. И все вокруг - те же самые латентные папарацци.
И мы тоже...Лезем взглядом за кожу, за кость, дальше..А он? А что он? Он как все, шёл под руку с совершенно безумным осенним снегом, от тёмного, неосвещённого пространства - к ещё более тёмному, стремясь побыстрее пробежать места, освещаемые этими глупыми лампочками. Может, он потерял кого-то, может, нашёл...Всё стильно и мрачно (боже, какая вопиющая безвкусица - чёрный мрамор в ванной!) и срывающийся голос в трубке, и так к месту вспомнившийся Шекспир, и то, чт у героя не остаётся в итоге ни друзей, ни даже тех, кто думает так же, как и он сам - при самом непосредственном участии героя. Можно считать и хэппи-эндом, альтернатив-то не предвидится...
А сейчас..знаете, как бывает, когда из тысяч паззлов, в каждом из которых непременно находятся пара лишних деталей, в итоге получается что-то совершенно новое, отдельное...из тех самых кусочков, что казались лишними. Он складывает картину, добавляя в настоящее то, что было лишним вчера и месяц назад. И всё встаёт на свои места, стройно и некрасиво. Хах, за красотой просьба - в салон красоты. Можно позволить себе улыбнуться и...
- Time to protect something I never've got.
- I was just supposed to be...
Только сейчас чувство чудовищной несправедливости отпустило, отошло, испарилось солью с кожи. Он улыбнулся, безусловно, довольный собой, и исчез там, откуда пришёл.
"Любовь измеряется мерой прощения..." Это не прощение, оно здесь ни к месту. Это...финита.
Спасаясь от чего-то, ведомого только ему одному, он прячет лицо не от холода - от взглядов, что нескромно лезут куда-то...Почему все так ненавидят папарацци, но всё равно готовы платить им за сюжеты? Да потому, что папарацци - это тот же самый зевака, только с доведёнными до такого гротеска отличительными чертами, что те начинают раздражать даже тех, кто сам такой же. Правда, они вооружены незнамо-сколько-мегапиксельными камерами и знаниями о том, куда можно добытое актуальное сбагрить. И все вокруг - те же самые латентные папарацци.
И мы тоже...Лезем взглядом за кожу, за кость, дальше..А он? А что он? Он как все, шёл под руку с совершенно безумным осенним снегом, от тёмного, неосвещённого пространства - к ещё более тёмному, стремясь побыстрее пробежать места, освещаемые этими глупыми лампочками. Может, он потерял кого-то, может, нашёл...Всё стильно и мрачно (боже, какая вопиющая безвкусица - чёрный мрамор в ванной!) и срывающийся голос в трубке, и так к месту вспомнившийся Шекспир, и то, чт у героя не остаётся в итоге ни друзей, ни даже тех, кто думает так же, как и он сам - при самом непосредственном участии героя. Можно считать и хэппи-эндом, альтернатив-то не предвидится...
А сейчас..знаете, как бывает, когда из тысяч паззлов, в каждом из которых непременно находятся пара лишних деталей, в итоге получается что-то совершенно новое, отдельное...из тех самых кусочков, что казались лишними. Он складывает картину, добавляя в настоящее то, что было лишним вчера и месяц назад. И всё встаёт на свои места, стройно и некрасиво. Хах, за красотой просьба - в салон красоты. Можно позволить себе улыбнуться и...
- Time to protect something I never've got.
- I was just supposed to be...
Только сейчас чувство чудовищной несправедливости отпустило, отошло, испарилось солью с кожи. Он улыбнулся, безусловно, довольный собой, и исчез там, откуда пришёл.
"Любовь измеряется мерой прощения..." Это не прощение, оно здесь ни к месту. Это...финита.